Западная демократия на глазах перерастает в диктатуру стариков. Если ее мутация в социалистическую геронтократию не будет остановлена, развитые страны ждет многолетняя стагнация. Ситуацию проанализировало издание «Коммерсантъ Деньги». БНКоми предлагает текст на обсуждение читателей.

«И в США, и в Европе последний кризис сопровождался непропорционально высоким ростом уровня безработицы среди молодежи. В сентябре 2012 года в США он составлял 17,1% (по всем возрастным группам — 7,9%). В 2007-м эти показатели были равны 10,8% и 4,6% соответственно. В Испании при общем уровне безработицы в 25,8% "молодежная" достигла 54,2%. Четыре года назад она была всего 17,5%. Схожая картина и в других странах, особенно в ослабленной еврокризисом периферии.

Компании реагируют на кризис заморозкой вакансий, а уж потом сокращают имеющихся работников. Сократить работника где-нибудь во Франции или Испании крайне трудно, поэтому проще не нанимать нового. Раз так, то более зрелые люди, имеющие работу, оказываются в предпочтительном положении по сравнению с молодежью.

Экономист Deutsche Bank Жиль Мок недавно даже рассчитал коэффициент жертвоприношения молодежи (youth sacrifice ratio). Смысл в том, чтобы показать, насколько диспропорционально кризис бьет именно по молодым, тогда как более зрелые работники от него могут и выиграть. В Италии, например, занятость старшего поколения во время кризиса вообще выросла — рост безработицы ударил только по молодежи.

Еще более старшие поколения, то есть те, которые выходят на пенсию, остаются на обеспечении молодых. По данным ОЭСР, сейчас на одного пенсионера в мире приходится девять работающих (четыре в демографически старых развитых странах), к 2050 году соотношение пенсионеров к работающим удвоится — на каждого пенсионера будет приходиться четверо работающих (и менее двух в развитых странах). Как прокормить такую армию людей старшего поколения, совершенно непонятно.

Проигрывает молодежь и по другим параметрам: траты на школы, университеты, науку, образование, культуру в развитых странах стагнируют или снижаются, а госрасходы на пенсии и здравоохранение растут. При этом госдолги и дефициты бюджетов высоки как никогда. Почему? Популистский ответ на этот вопрос известен: плата за финансовый кризис. Но это верно лишь отчасти.

По расчетам МВФ, финансовый кризис и рецессия 2007-2009 годов были ответственны лишь за 15-20% ожидаемого роста госдолга в развитых странах в ближайшее десятилетие. 80% вызваны ожидающимся ростом госрасходов на здравоохранение и пенсионное обеспечение.

Будущее с японским прищуром

Наиболее острые межпоколенческие противоречия демонстрирует самая демографически старая страна мира — Япония. Поход в Гиндзу, сверкающий огнями деловой район Токио, вряд ли будет показательным, кажется, что все там хорошо. Однако так называемый японский прекариат (будущий пролетариат), то есть временные рабочие без страховок и социального обеспечения, вырос за последние годы до 20 млн человек (34% рабочей силы), уровень бедности достиг 14% (вдвое больше, чем десять лет назад). А суицид и "кароши" (термин, означающий смерть от изматывающей работы) стали основными причинами смерти среди мужчин в возрасте от 20 до 44 лет.

Госфинансы тем временем трещат по швам: доходы бюджета уже не покрывают не то что расходы, они не дотягивают даже до обязательных расходов на социальное обеспечение (львиная доля — пенсии), образование и обслуживание госдолга. За последние десять лет экономический рост Японии был значительно ниже среднего по ОЭСР и более чем в два раза отставал от США (среднегодовые 1,25% ВВП против 2,6% в США). По сути, экономика страны уже два десятилетия находится в стагнации.

В чем же причина такого отставания? Парадоксально, но ВВП на одного работающего за последние десять лет в Японии рос даже чуть быстрее, чем в США (1,5% в год против 1,45%). Разгадка проста: старение населения оказывается сильнее стараний работающих. Население Японии в работоспособном возрасте (от 15 до 64 лет) достигло пика в 1995 году на отметке 87,3 млн человек, а с той поры упало до 81,5 млн. Одновременно число людей старшего поколения (65+) выросло с 18,3 млн до 29 млн.

Скорее всего, японские экономические неурядицы — прямое следствие демографического сжатия. Возможно, не существует никакой экономической политики — фискальной или монетарной, конвенциональной или нековенциональной, которая исправила бы ситуацию. Японская экономика и так в нормальном состоянии. Просто Япония демонстрирует, что происходит, когда страна проходит демографический пик.

Старение бэби-бумеров в Европе и США с некоторым запозданием повторит японскую динамику демографического коллапса. К 2050 году, по данным ОЭСР, возрастная группа 65+ достигнет в ЕС почти 133,5 млн (против 71,4 млн в 2000-м), а работоспособное население сократится до 258,3 млн (против 302,4 млн в 2000-м). В США число пенсионеров будет расти еще быстрее, чем в Старом Свете, ведь бэби-бум был самым выраженным именно в США: к 2050 году возрастная группа 65+ достигнет 86,7 млн (против 35 млн в 2000-м). Однако работоспособное население в Америке вырастет до 250,7 млн (187 млн в 2000-м), благо уровень рождаемости в США значительно выше среднеевропейского. Так что США в демографическом смысле, безусловно, находятся в более комфортном положении, чем Европа.

Геронтократия на марше

Япония уже давно — демократическая геронтократия. В ней политики полностью зависят от самой могущественной части электората — стариков. Их не только очень много, они еще и чрезвычайно влиятельны. Во-первых, старшее поколение традиционно участвует в выборах активнее, чем молодежь. Во-вторых, избирательные округа в Японии "сконструированы" таким образом, что регионы с пожилым населением имеют большее представительство в парламенте.

Политические и экономические решения принимаются с оглядкой на пожилой электорат. Возможно, японская экономика в последние десять лет пошла по дефляционному пути развития именно из-за давления геронтократии. Неверно считать, что Япония не может выбраться из дефляции: за последние десять лет было несколько вполне реальных шансов. Долгосрочная дефляция в Японии, возможно, косвенно диктуется интересами старшего поколения. Для него дефляция предпочтительнее инфляции из-за того, что большая часть сбережений пенсионеров — это активы с фиксированной доходностью, депозиты и облигации.

Постепенное «ояпонивание» (более выраженное в Европе, менее — в США) будет происходить и уже происходит не только в экономической, но и в политической сфере. Пока европейские страны до этого еще не дошли и пытаются решить будущие и текущие долговые проблемы, увеличивая пенсионный возраст. Повышение пенсионного возраста идет по всей Европе.

Но все эти меры наталкиваются на сопротивление избирателей. Недавняя отмена повышения пенсионного возраста с 60 до 62 лет во Франции, несмотря на перспективу повторить экономический путь соседней Испании,— яркое тому свидетельство. Игнорировать же мнение будущих пенсионеров-бэби-бумеров нельзя никак: именно они — наибольшая часть электората. А к чему это приведет в долго- и среднесрочной перспективе, это ни старикам на гособеспечении, ни президенту-социалисту неинтересно.

Сломанные лифты

Повышение пенсионного возраста — правильная, неизбежная мера. Иначе армию пенсионеров просто не прокормить. Проблема в том, что чем дольше сотрудник работает в компании, тем выше его иерархическая позиция и тем больше заработная плата. По данным ОЭСР, производительность труда начинает падать с 45-летнего возраста, а зарплата, наоборот, продолжает расти. Японские корпорации переполнены высокооплачиваемыми пожилыми сотрудниками. И это бремя опять перекладывается на молодых, что вряд ли справедливо.

Работа стариков «до смерти» породила в Японии негативный социальный феномен — «хикикомори». Так японцы называют молодых людей, живущих в социальной изоляции и полностью зависимых от своих родителей. Молодому японцу надо обязательно выдержать сложнейшие вступительные экзамены в горстку престижных университетов, а после их окончания сразу же быть принятым на работу в ту или иную корпорацию. Если не удается, впереди не очень радостное будущее. Найти приличную работу взрослому человеку крайне трудно, традиционно японец не меняет рабочего места и всю жизнь трудится на одну корпорацию.

Но вакансии в крупных компаниях появляются редко: японские «корпоративные старики» живут долго и часто работают до смерти. Не находящая себе место молодежь оказывается в социальном «нигде». Численность «хикикомори», по подсчетам правительства, уже достигла 700 тыс. человек, а 1,55 млн молодых людей считаются потенциальными «хикикомори». На Западе постепенно появляется свой аналог «хикикомори» — так называемые neets (not in employment, education or training).

Так что повышение пенсионного возраста сродни «уловке 22». С одной стороны, оно необходимо для сокращения пенсионных гострат, с другой — оно закрывает социальный лифт для молодежи.

Радикальным и действенным, хотя и этически неоднозначным ответом правительств на надвигающийся кризис было бы существенное снижение расходов на пенсионное обеспечение и здравоохранение, а также либеральная реформа рынка труда. Однако именно они считаются западными политиками неприкасаемыми, их нельзя трогать ни в коем случае, даже если другие расходы урезаются без всяких колебаний.

Либерализация рынка труда тоже пугает. Популистские действия недавно избранного президента Франции Франсуа Олланда по сокращению пенсионного возраста очень показательны. В сентябре правительство соседней Испании, коллективно спасаемой от банкротства всей еврозоной, заявило о намерении поднять с 2013 года пенсии на 1% в дополнение к инфляционной индексации.

Оно и понятно: политики не в состоянии ослушаться старших. Западная демократия перерастает в демократическую геронтократию. Глобальный кризис будет сопровождаться битвой за распределение усыхающих налогов и госрасходов между поколениями».